Интервью Самвела Меликсетяна с политическим аналитиком Манвелом Саргсяном
Самвел Меликсетян. Первый вопрос, можно сказать, классический - о причинах резкой эскалации и начала боевых действий. И в этом контексте возникает еще вопрос. Есть концепция самосбывающегося предсказания (self-fulfillingprophecy). После грузино-осетинского конфликта 2008 года, а затем и украинских событий эксперты постоянно описывали вероятность такой короткой ограниченной по масштабу войны в Нагорном Карабахе. Не помогает ли экспертное сообщество своими прогнозами политическим деятелям, в данном случае руководству Азербайджана, формируя некие установки и подсказки способов действий и допустимости этих методов?
Манвел Саргсян. Для того, чтобы убедительно ответить на этот вопрос, надо дать четкое определение того, что называется экспертным сообществом. Если есть апологетика, то это совсем другое дело. Я считаю, что апологетика намного шире, чем экспертное мнение: экспертные мнения всегда тонут и исчезают, а вот апологетика по большому счету готовит эти будущие события. То есть это заинтересованные силы постоянно подбрасывают такой тезис, соответственно он влияет на конкретные ситуации в моменты выбора. Конечно, политики находятся и под таким воздействием - им кажется, что это объективно.
Апологетика очень конкретна. Например, апологетика необходимости введения миротворческих сил - одна из самых развитых. Откуда она идет - из заинтересованных инстанций. В день пишут по сто статей, десять экспертов могут оценить так это или не так, но потом все пропадает. То есть апологетика имеет цель убрать реальные экспертные мнения для того, чтобы облегчить реализацию каких-то политических курсов. Сначала все готовится, потом реализовывается. Это часть политики, и самая эффективная в определенном смысле.
С.М. Теперь о причинах обострения. В марте было редкое за последние годы затишье - почти никаких эксцессов, но вдруг, второго апреля, начинаются военные действия. Как можно это объяснить?
М.С. Ну, давайте посмотрим. У Азербайджана была так называемая политическая линия: использование различных провокаций на линии соприкосновения для воздействия на дипломатический процесс. Это, по-моему, настолько очевидно, об этом официально заявлялось, даже название есть - “военная дипломатия” - министр иностранных дел Азербайджана, по-моему первый раз года два - два с половиной назад уже оформил. Вот, посмотрите, к чему это привело. Во-первых, привело к тому, что потихоньку начал расти масштаб. Все время это требовало усиления эффекта. И в определенной степени из переговорного процесса сама тема урегулирования просто исчезла. Это привело к подмене проблемы урегулирования мероприятиями по контролю над линией соприкосновения. Вот два с половиной года страна ведет эту политику, ей кажется, что это повышает ее роль, влияние и т.д., а в итоге это оборачивается тем, что Азербайджан начал в последнее месяцы просить – давайте вот этот проект сделаем, мы согласны на этот проект или на тот. А никто уже об этом не говорит - о проектах урегулирования.
Уже можно говорить о случае, когда твой неизменный курс используется против тебя. Вы, наверное, помните: началось все с резолюций - официально написанных резолюций для ПАСЕ, где вдруг появились очень странные формулировки, призывающие Армению к капитуляции. Начали голосовать, - одно не прошло, другое прошло, начали обозначать конкретные территории - Сарсангское водохранилище.
Все говорят вот, что они ведут “икорную дипломатию”, но сам-то Азербайджан наверное знал бы, что он тут не причем - это не «икорная дипломатия», подобные утверждения нелепы.
Потом создается ситуация, когда есть другие интересы - изоляция Турции, российско-турецкий конфликт. Ситуация сужения выбора. Азербайджан попадает в такую ловушку: изоляция со стороны США, угроза применения санкций. Потом в США И. Алиеву говорят о территориальной целостности, значимости Азербайджана и т.д. Ему кажется, что есть возможность действовать. Ведь произошла не масштабная война, но это уже и не локальная, уже в ход пошли тысячи солдат или же 20 танков на небольшом участке фронта. Война локальна в общем смысле, а на конкретном участке это уже не так - вы взламываете ситуацию. Задача стояла сломить, выйти на Сарсанг и показать все это миру. Вот создается ситуация, потом принимается решение, а после принятия решения через два дня начинаешь просить о перемирии. Потому что вы не знаете, куда вы шли, зачем вас направляли, вы только видите обратное, что все - сейчас армия будет бежать, что и было в последний день в Матагисе,
Параллельно, со всем этим, как раз шла отмеченная апологетика: “Азербайджан ударит”, “возьмет или не возьмет”, “но, тем не менее, он этим усилит”. А на самом деле никто сейчас не поймет, почему вели Азербайджан к этому. Они тоже, наверное, сейчас сидят и думают, а почему это было сделано. Ведь, в конце концов, армяне могли бы после разгрома 4-го числа, когда азербайджанцы бежали, спокойно взять уже первый город, который прямо там и был - Тертер. Спокойно зайти - там уже войск не было, и там никто сдержать не смог бы. А это неизвестно к чему бы привело, и потому прибежала Москва, чтобы остановить.
Настоящие эксперты должны думать, почему же создали такую ситуацию? Некоторые говорят, что Турция или кто-то другой. Никогда по приказу Турции или по приказу России Азербайджан не сделал бы ничего, понимая, что они находятся в состоянии противостояния и хотят его использовать. Но когда кажется, что сигнал идет с Запада - вот тогда уже Азербайджан теряет чувство реальности.
С. М. Явное ограничение по конкретным участкам фронта и глубине боевых действий - чем можно объяснить?
М.С. Это было военно-политической акцией - сломать линию фронта в конкретных местах и они попытались это сделать. И второе - показать внешним сторонам, что, вот видите, мы воздействуем на процесс. Задача была поставлена очень конкретная: неприятие сопредседательства Минской группы (т.е. Россия, Франция, США. - Прим. С.М.) и требование перевести процесс урегулирования в саму Минскую группу (куда входит и Турция. - Прим. С.М.).
Вдруг сказали, что будут консультации с Минской группой, постоянным советом ОБСЕ и тогда уже люди поняли, что вот мы здесь захватим, Минская группа вместе с Турцией придет, и на коне будем отмечать триумф. Это было очевидно. Но вдруг перед тобой возникает совсем другое, когда твоя армия может рухнуть - они это видели и поэтому быстро остановили.
С.М. То есть вы считаете, что можно говорить об окончательном завершении этапа военных действий?
М.С. По крайней мере завершился этот цикл - ему было дано 4 дня и за 4 дня сделали такую ситуацию.
С.М. Отношения внешних сторон к конфликту. Можно вспомнить реакцию на события в Южной Осетии, потом события на Украине, и даже приднестровский конфликт - как они освещаются в российских СМИ и какова официальная позиция Москвы. Но конфликт в Арцахе освещается как конфликт между двумя равными для России партнерами, хотя в случае Армении есть формальные союзнические отношения, нахождение в одном военно-политическом блоке и т.д.
М.С. Карабахский конфликт как раз тем и интересен для внешнего мира, что он обладает огромным потенциалом возможностей для видения мировой политики. Можно смотреть по оси Россия-Турция, можно по оси Иран-Азербайджан-Россия - горизонтальный коридор или вертикальный и можно смотреть с любых позиций. Сам конфликт обладает таким потенциалом множественной интерпретации, каким не обладали другие конфликты, которые очень просты: на одной стороне Россия, а на другой - Украина, Молдова или Грузия.
Есть задача подталкивания конфликтов, есть задача регулирования, то есть формирования последующих ситуаций. Почему на четвертый день конфликта по CNN разговаривают с министром иностранных дел Азербайджана и параллельно с министром иностранных дел не Армении, а НКР? Создается новая политическая ситуация.
Я уже отмечал, что причина “равноудаленной” позиции России есть следствие международной значимости проблемы, которая позволяет многие вопросы ставить и решать. Я думаю, что карабахской проблеме придается намного большая роль в международных отношениях и не просто так разные штаты Австралии или США признают независимость Арцаха. Это важные акты - акты влияния, акты формирования принципов. Если вы обратили внимание на текст решения последнего признавшего независимость Арцаха штата – Гавайи, - люди же аргументы приводят, почему они признают. Кажется, что это совершенно несущественно, подумаешь - провозгласили, потом защитили и т.д. Но это принципы, которые потом становятся универсальными.
В XXI веке признавая какое-то новое образование на неофициальном уровне, субъект говорит о принципах, по которым могут признаваться государства. Когда-то так не делалось - признавались по другим критериям. А здесь говорят - люди самоопределились, дали принципы своего государства, защитили - посмотрите, этот пункт важен. Думаю, это намного более глубокий процесс. То же самое, кстати, касается и событий в Сирии. Кроме обычных переделок геополитических, которые всегда есть - развалы государств и т.д. - там тоже вырабатываются принципы нового мироустройства и об этом говорится. Последний раз об этом говорил патриарх американской геополитики Г. Киссинджер в своей статье, написанной после встречи с Путиным. Там тоже он говорил, что Сирия - это не локальный конфликт, что урегулирование сирийское может стать универсальным механизмом для урегулирования всех подобных международных проблем. То же самое я чувствую по Арцаху, который обладает подобным же потенциалом - тоже вырабатываются принципы для урегулирования, поскольку трудно найти более сложный конфликт на земном шаре. И если для него вы находите решение, вам будет легче находить и другие решения. Здесь ведь не просто интересы по нефти, газу и проч. Интерес здесь намного более широкий - интерес преобразований, который очень важен для держав.
Какое для США значение может иметь нефть или что-то подобное? Для них интересы сохранения стабильности, реформирования в глобальном смысле, интересы отстаивания каких-то принципов, на которых основана их гегемония, недопущение появления других принципов - это судьбоносные интересы, которые те или иные страны даже и не понимают, что вообще в мире есть и такие интересы. Россия, например, не знаю, когда поймет это – может, никогда и не поймет. Но страны, которые что-то делают в этом мире, они знают, какие интересы стратегические, а какие - обычные. Исходя из своего опыта, я могу утверждать все это не просто так вырабатывается. Вот армянская армия недавно объявила, что она берет на себя функцию карательных операций - и все молчат. Это наша доктрина, на уровне МО выступили, все говорят правильно - это интересы. Потому что люди здесь пытаются выработать какие-то принципы - как оценивать те или иные явления. Одни и те же вещи исходящие от одного субъекта воспринимаются так, от другого - совершенно противоположно. Это элементы политики XXI века и их трудно оценивать, потому что это взгляд в будущее, то, чего не было никогда. Произошедшее легче оценить через призмы существующих принципов. А как оценивать вещи, которые никогда не существовали и формируются только сейчас?
С.М. Говоря о специфике карабахского конфликта, надо, наверное, добавить, как мне кажется, важное примечание. Восприятие карабахского вопроса в России с 1988 года в либеральных кругах связано с отнесением карабахского движения к демократическим движениям конца 80-ых в СССР - в Прибалтике, Молдове, Армении, Грузии - и у российских либералов традиционные симпатии к Карабаху формировались начиная с А. Сахарова, Г. Старовойтовой и т.д. И на Западе, собственно, до того, как армянская армия после критического лета-осени 1992 года начала брать примыкающие к НКАО районы, симпатии опять-таки были на армянской стороне, можно вспомнить ту же 907-ю поправку к Акту в защиту свободы 1992 года. И эти факторы, безусловно, повлияли на современное российское восприятие - т.е. это не тот конфликт, который зависит исключительно от России (как Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье и т.д.).
Теперь о признании Арцаха со стороны Армении. Постоянно руководство Армении утверждало, что если начнутся военные действия, Армения признает независимость Арцаха. Боевые действия начались. Они, конечно, носили контролируемый характер, но где находится грань? Нужно, чтобы вся территория Арцаха подвергалась обстрелу, интенсивные боевые действия протекали по всему фронту? С другой стороны, что даст, собственно, признание? Не популистский, не пропагандистский ли это лозунг и есть ли за ним реальные политические последствия для Арцаха и Армении?
М.С. Признание Арцаха - очень конкретная вещь. Если страна считает, что надо признать, она признает, не увязывая ни с чем. Тезис об увязке возник из опасения, а не послужит ли признание casus belli (поводом к войне) для Азербайджана: «Давайте он вначале начнет войну, тогда мы признаем и решим вопрос». Это одна сторона. Есть другой тезис - оправдание перед человечеством, как будто человечество вообще интересуется такими вопросами. А уже в сугубо политическом смысле вопрос очень мало обсуждается. Что это за решение и приводит ли оно к фундаментальным последствиям, или не приводит? Оно вообще связано с войной или нет? Разве Азербайджану только casus belli нужен для войны? Для войны Азербайджану нужна ситуация, которую я описал выше. Здесь мы один пример должны привести с тем, как Турция решила свой вопрос в 1974 году в Кипре уже в период, когда готовился Хельсинкский заключительный акт. В 1975 году он уже был и в 1974 г. все знали, что формируется совещание по этому вопросу - с основными принципами, которые никто нарушать не может. И что делает Турция - Турция вводит войска в Северный Кипр, признает его как отдельную страну, не признает Кипр.
С.М. Теперь относительно бытового дискурса, хотя и среди армянских экспертов это довольно популярная позиция. Постоянно слышны призывы, почему не реагирует международное сообщество, почему оно не предпринимает эффективные шаги, когда начинаются и идут боевые действия? Если посмотреть реакцию международного сообщества на последние конфликты после 2000-х, - в той же Ливии, в Сирии, Украине и т.д. Всюду международное вмешательство или же попытки вмешательства с целью остановить конфликт оказались неэффективными. Т.е. можно говорить о некотором кризисе решения подобных конфликтов вообще и неспособности международного сообщества их оперативно решать. За исключением примеров, которые можно привести из 90-х (когда закончилась Холодная война и у США не было серьезных конкурентов) - т.е. реакция на кувейтский конфликт и югославский конфликт, которые были решены через международное военное вмешательство - не вспоминается другого случая, когда международное сообщество смогло бы остановить и решить подобный конфликт.
М.С. Надо прежде всего уточнить, что же мы понимаем под международным сообществом. Возьмем, например, ОБСЕ, бывшее СБСЕ. При урегулировании карабахского конфликта в 1994 году, когда поствоенные переговоры зашли в тупик, возник кризис в СБСЕ. В чем состоял кризис? Россия остановила войну и взяла право проводить под своей эгидой эти переговоры. Минская группа осталась уже в стороне. И когда переговоры не привели к удаче, ОБСЕ вмешалось – вы не можете решить, нужно возвращать Минскую группу. Тогда последовало знаменитое выступление министра иностранных дел России А. Козырева. Вынуждены были эту древнюю, по нашим понятиям, организацию распустить, и сделать новый мандат для того, чтобы у организации появились новые функции. Это ведь то же самое международное сообщество, но форма организации радикально изменилась.
А когда уже был грузинский конфликт и дальше еще карабахский, уже в Астане, на последнем саммите ОБСЕ, эта организация увидела, что ее нет, т.е. уже к консенсусу прийти по этим вопросам стало невозможно, и она осталась без десятилетнего плана. Посмотрите - организация и западное сообщество в этой организации в мирных условиях не имели проблем - все решалось, а вот когда появились перемены, оказалось, что эта организация неспособна прийти к консенсусу. Организация уже существует только формально, по инерции, но уже никаких сложных вопросов она не ставит - как только поставит, ничего не будет. К этому подходит и НАТО. НАТО также можно назвать институтом поддержки стабильности в Европе, так создавался этот блок - он консенсусный. Но посмотрите, как только возникла проблема в отношениях Турции и России, НАТО уже стало перед угрозой того, что оно не сможет принимать решения. Или оно должно выделить из своих членов Турцию. Т.е. институты мирного времени Холодной войны уже парализуются и не зря во многих странах говорят, что это реликты, их нужно ликвидировать. И многие это понимают.
Ну а по каким принципам выстраивать новые институты? Когда мы говорим о международном сообществе, мы говорим об этих институтах, о конкретных институтах - Совет Европы, ОБСЕ, ООН, НАТО, Организация исламского сотрудничества и т.д. Международное сообщество - это конкретные организации, которые должны принимать решения. В этом их смысл и в этом их полезность какая-то. И теперь, когда мы говорим, что международное сообщество не может - это естественно, потому что там нет возможности принимать решения или же решения принимаются уже очень деструктивные. ООН в гораздо более серьезном кризисе.
Поэтому сейчас уже не зря появился вот такой механизм - сопредседательство Минской группы.
С.М. Вы назвали традиционные организации типа НАТО реликтами Холодной войны. Нельзя ли сюда причислить и ОДКБ и распространить, соответственно, сделанные выводы и на нее? Ведь ОДКБ тоже пыталась имитировать, по сути, такой классический военно-политический блок эпохи Холодной войны, но оказалось, что это, скорее, такой политический клуб, нежели военно-политический блок с взаимными обязательствами.
М.С. По ОДКБ можно сказать то же самое - что-то задумывается изначально так, а потом превращается в нечто другое. То есть в относительно стабильной ситуации, когда нет уже СССР, создают блок, по логике: там НАТО - здесь мы. Потом уже, когда появляются вот такие проблемы, как российско-турецкий конфликт, российско-украинский, мы видим, что ОДКБ - это система обуздания Россией своих соседей. Уже все друг другу враги, но они все в договоре и их никто оттуда не выпускает.
То же самое относительно сопредседательства Минской группы - как только проблема становится более широкой, все это становится бессмысленным и уже ключевая держава США формирует коалиции. Сопредседательство Минской группы самая стабильная коалиция, которую создали в новейшее время державы. Остальные коалиции очень быстро рушатся. Например, коалиция по Сирии - потом что-то произойдет и она распадется,
На неразрешенности карабахского вопроса держится коалиция сопредседателей - США, Евросоюз (Франция) и Россия - и эта коалиция решает важные вопросы в мире. Единственная коалиция, которая работает - все остальные уже умирают, - а вот конкретная территория, Карабах, все время страдает от этого. Но одновременно она этим защищена.
С. М. Сейчас вопрос относительно союзнических обязательств. К России были претензии, что она держит нейтралитет, когда уже идут военные действия. Российские эксперты и официальные лица часто аргументируют тем, что территория Нагорного Карабаха это не территория Армении, это непризнанная территория, и Россия не имеет формальных обязательств поддерживать Армению в таком случае. Но если вспомнить тот же арабо-израильский конфликт- Шестидневную войну или войну Судного дня. Речь шла об Израиле, который вышел значительно за пределы границ, признанных ООН, уже взял Восточный Иерусалим, Голанские высоты и т.д., но Соединенные Штаты поддерживали Израиль именно в этих границах, а не в границах, признанных ООН в 1948 году.
У этого вопроса есть и другое измерение. Даже если подобное отсутствие поддержки не приводит к каким-то формальным изменениям российско-армянских отношений, население неизбежно испытывает разочарование в традиционном армянском восприятии России. События, подобные апрельским, надо понимать, являются катализатором процесса, который произошел почти во всех постсоветских государствах. Его можно назвать становлением мировоззрения независимого государства.
М.С. Разочарование, знаете, как можно определить? Как несоответствие представлений реалиям. Почему вдруг начинают пугать Россией? Потому что были одни представления, сами для себя придумали, что армяно-российское сотрудничество таково, а вот если оно не таково, значит, предали, кинули и т.д. А кто сказал, что оно именно таково? Оно другое. Поэтому говорят: давайте порвем все отношения, повернемся на Запад и т.д. Поскольку не было реальных представлений о том, в чем суть этих отношений и на чем они строятся.
В какой роли находятся государства, которые строят союзнические отношения? Элементарно просто: Армения всю свою жизнь с момента вхождения в состав Российской империи, рассматривалась как фактор сдерживания интеграции тюркских народов в этой зоне и до сих пор, до последнего дня, Армения с точки зрения России находится в этой роли. Это очень конкретная роль. Непонимание этого и приводит вот к таким разочарованиям. Почему-то вдруг решили, что нет - у нас другие отношения. И когда периодически Россия нас сдавала туркам, а периодически вооружала - люди не могли понять эту логику. И не поняв эту логику, выдумали свою логику российско-армянских отношений. И если что-то не соответствует этой рамке, начинаются жалобы.
С.М. Есть ведь и аспект мифологизации армяно-российских отношений политическими элитами Армении, т.е. это не исключительно общественный феномен.
М.С. Я еще в 1998 году об этом писал - у меня есть статья, которая вызвала большой интерес и в России, и в Турции. Я описал там логику приобретений и потерь. Что дело в роли, которую играет Армения, и как только у России возникают проблемы с Турцией и другими тюркскими государства - моментально начинается усиление Армении. Почему? - Чтобы создать проблемы для них. Когда создаются проблемы для тюркских соседей - те приходят «кланяться» России. Армению отдают на “съедение”. и так до следующих осложнений. Вот эту логику, которая 300 лет имела место, армянская элита всех времен не могла обобщить и понять, либо поставить ее в основу концепции национальной безопасности, либо отказаться от нее. Как сделать, чтобы этого не было? Т.е. когда вы на взлете, вы должны этим пользоваться, но когда приходит момент, когда они могут пойти на сговор, где ваша гарантия, которая этого не позволяет? Когда они приходит вас растерзать, вы моментально меняете свое отношение и тогда все, вы сохраняетесь. По большому счету, мы не смогли ни разу так сделать.
С.М. Переходя к внутренней политике. Окончание войны или перемирие часто становятся катализатором политических реформ. Насколько эти боевые действия повлияли на устойчивость политического руководства Армении и могут ли они стать катализатором политических, социально-экономических реформ в стране?
М. С. Несомненно. Есть такое выражение: “застукали, но пока не поймали”. Эта фраза хорошо описывает психологическое состояние армянской элиты. Война, народ победил, народ встал, пошел, остановил противника - а что с этим делать? И сейчас пытаются все это забыть - ничего не было, ничего не происходило. А до этого ведь были лозунги - признаем Карабах и т.д. Все это уже вошло в общество и люди уже требуют. Я только что говорил со знакомыми, что творится в офицерских кругах. Офицеры требуют - 7 офицеров погибло, как минимум. И другие требуют, отцы поехали многие, чтобы встать со своими сыновьями - это уже другой народ. И вот элиты решили все заболтать. Конечно, это сложно: обманывают народ, что мы не сдали посты. Официально обманывают народ.
С.М. У меня вчера возникла мысль о том, почему на севере, потеряв посты - их быстро вернули - потому что сразу за этими постами были армянские населенные пункты - Талиш, Матагис, далее - Мартакерт. И одно дело, когда за спиной солдата реальный народ, другое - когда за спиной громадное пустое пространство, как на юге. Это к вопросу о значении заселения освобожденных территорий.
М.С. Всегда должно быть заселено - об этом речи нет, это все знают, но никто ничего не делает, потому что у нас были так называемые «прагматики», а в действительности они имели них инфантильные представления о мире, что внешний мир не хочет, чтобы мы заселяли территории. «Ой, а что нам скажут» и т.д. Один бывший (при Кочаряне) министр иностранных дел - мне рассказывали люди, которые были с ним, как он однажды увидел на равнине село. Спросил, что там и когда узнал, что это новое, заселенное село, чуть не свалился в обморок, чуть ли не приказал накрыть его маскировочной сеткой. Ужас овладел человеком, который представлял Армению на международной арене!
Именно из-за детских представлений о политике - т.е. никакого понимания логики тех процессов, о которых мы говорим. Я всегда называю это полуграмотностью, может быть грубо, но как человек, занимавшийся вопросом достаточно долго, могу себе позволить так сказать. Когда человек все, что хочешь, знает, но ничего не понимает - это формула, определение полуграмотности. Все, о чем ни спросишь - человек знает, знаком со всем, читал все, видел все, но ничего не понимает. Это типичное состояние очень многих обществ, в том числе и в Армении. Люди живут догмами. Только что мы обсуждали представления о российско-армянских отношениях: вроде все знают, но ничего не понимают. Вот в этом состоянии практически все. Не зря криминал, между прочим, начал занимать лидирующее положение в последние десятилетия. Почему именно криминалу удалось захватить власть в этой стране? Потому что в таком полуграмотном обществе наиболее адекватно понимающей силой является криминал. Наименее мифологизированная среда во всем обществе, которая реально видит мир - криминал не грамотен, но он без грамоты более адекватен, чем вот эта полуграмотная среда.
С.М. Как можно было бы подытожить сказанное?
М.С. Любое вот такое изменение- с учетом всего того, что я сказал ранее об интересах, содержит в себе огромный диапазон возможностей для самого субъекта. Я считаю предыдущие 20 лет для нас - период упущенных возможностей. То есть мы никогда не могли из разных ситуаций свою часть взять и отойти в сторону. И сейчас то же самое происходит. Это тоже психология непонимания, когда не чувствуют, что появилась возможность, что ценой жизни своих людей получили вот столько. А они говорят: вот столько возьмем, или если немного отдали - ну и ладно, обманем, что не отдали, обманем, что не погибли. Полное несоответствие психологического состояния человека происходящим событиям. И в данном случае Карабах более рационален, не зря там есть это недовольство кроме мелкой прослойки самих верхних кругов - все эти депутаты, все эти чиновники, которые естественно находятся вот в этой ситуации застуканного, но не пойманного вора.
