20 марта судья Шенгавитского районного суда общей юрисдикции Татевик Григорян вынесла приговор по делу Жирайра Сефиляна, Геворга Сафаряна и других лиц, согласно которому Сефилян был приговорен к 10 годам и 5 месяцам лишения свободы, Сафарян 5 лет и 5 месяцев, а остальные пять ответчиков - от 2 до 4 лет и 6 месяцев. Абсолютное большинство общества квалифицировало эти приговоры как политическую месть правящего режима по отношению к Командиру специального батальона Шуши Жирайру Сефиляну и его соратникам.
Общественная волна, поднятая в эти дни, сосредоточила свое внимание на этих приговорах, что еще раз доказывает существование политических заключенных в государстве и факты их преследования на бездоказательной основе или на базе ложных доказательств. Однако важно отметить, что в обществе доминируют не только утверждения о наличии в нашей стране политических заключенных, но и вера в то, что с преступным режимом невозможно вести политическую борьбу правовым путем. С точки зрения политических процессов в стране наибольшее значение приобрело распространение этой убежденности и, в ситуации его широкого продвижения, спор о том «есть ли в нашей стране политзаключенные» становится бессмысленным.
В настоящее время мы имеем дело с политической ситуацией, в которой предметом публичной дискуссии начинает становиться не степень независимости судебных органов, давление на судей из политических соображений, ненужного или незаконного ходатайствования со стороны прокуроров, но тот факт, что режим целенаправленно преследует линию содержания политических активистов за решеткой, которая исключает возможность решения политических проблем и споров в правовом измерении. Сегодня система правосудия не может показать даже малейшей объективности во время таких судебных процессов. В результате преобладающим становится убеждение в том, что против режима невозмжно бороться правовыми методами, поскольку судебная система превратилась в репрессивные структуры, представляющие исключительно волю правящего режима.
В описанной ситуации поиск форм борьбы за признание политических прав становится политическим вопросом номер один. По словам известного этнографа Грануш Харатян, наше общество лишено даже права сопротивления. «В действительности, очень серьезная вещь поменялась в нашей стране: было совершено распределение власти, влияние власти на проблемы еще более возросло до абсолюта, чем было до конституционной поправки ... Теперь еще труднее будет организовать масшатбное мирное уличное непослушание, особенно если они могут на основании громкого чихания смастерить дело по избиению или удару полицейского ... Те, кто хочет прийти к соглашению в политической сфере вокруг того или иного дела, должны серьезно подумать о практических последствиях своих действий», - предупредила этнограф.
И действительно, по мере приближения дня выборов премьер-министра РА активизируются оппозиционные формирования, представляющие как политическую повестку дня объединения общественности с лозунгом предотвращения репродукции Сержа Саргсяна при помощи проведения митингов и шествий. Хотя очевидно, что использование митингов в качестве эффективной меры в политической борьбе уже давно исчерпало себя. Сегодня для проявления активности есть определенное нарушение в сознании людей. Осуществление мирных протестов в соответсвии с конституционным правом граждан прямо противоречит убеждению, что невозможно вести провавую политическую борьбу с правящим режимом. Многие из них полны решимости бороться, но они так же не согласны с перспективой того, что их действия будут квалифицированы как антиконституционные со стороны определенной части режима или общественности и, следовательно, будут подвергнуты уголовному преследованию. И все это на фоне той реальности, что инструментарий мирного непослушания никак не находит широкого применения. Под этим люди понимают мирное собрание во время митингов, а во время шествий – мирный ход без какой-либо давки, без столкновений с правоохранительными органами, но никогда не подразумевают паралич работы отдельных институтов, блокаду, повреждение вредоносного для них оборудования и т.д.
Существование таких противоречивых оснований в человеческом сознании создает ситуации, когда общество, будучи против режима, присвоевшего систему государственного управления и имеющего волю к борьбе с ним, демонстрирует безразличие к шагам, которые включают гражданское неповиновение, выходящее за рамки логики действий обычных митингов.
Как выйти из ситуации, когда, с одной стороны, существует убеждение, что политические проблемы не могут быть решены в правовом плане, а с другой стороны, мирные митинги и шествия неэффективны в борьбе с режимом? Неужели в общественном достоянии насилие является единственным способом решения политических вопросов? Ответ на эти вопросы скрыт в антониме термина «насилия» в контексте другого термина - «право». И в то же время смерть закона дает жизнь насилию, отбрасывая человечество назад на тысячи лет, когда общественные отношения не были сформированы и даже не было подозрений, что право является регулятором общественных отношений и источником легитимности.
Когда право, как регулятор отношений, цинично игнорируется, общество получает законное право наказывать игнорирующего и отрицающего. Это говорит о низком уровне правосознания в нашей стране или ее абсолютном отсутствии. В Армении наказание не признается законным способом восстановления нарушенного права. Здесь же мы имеем дело с низким уровнем политического сознания или фактом его отсутствия.
Наказание, по сути, является одним из проявлений насилия - его «цивилизованного» «чада». Человечество всегда раскрывало множество форм наказания, которые заменяют насилие. Во все времена восстание против притеснителей и угнетателей рассматривалось как противодействие их незаконной деятельности. В прошлом веке появились более совершенные и менее вредные формы наказания и ответных действий, в том числе инструменты «мирного неповиновения». Сегодня, когда актуализировалось убеждение, что в Армении невозможно проводить политическую борьбу с преступным режимом законными средствами, мы должны быть более осторожны в отношении понятия «право» и «борьба». Пусть каждый из нас попытается ответить на следующий вопрос: что произойдет, если в человеческих отношениях одна сторона принципиально отвергнет право другого?
Конечно, ответ в определенном смысле однозначен: другой стороне придется либо мириться с этим, либо сопротивляться. Но сопротивляться не означает кричать или вопить, жаловаться или сетовать, выкрикивать «позор, позор» и т. д., потому что ни одно из них не является субъектным поведением. Именно отсюда исходит убеждение в неэффективности митингов и шествий. Сама жизнь доказала, что это не методы сопротивления. В результате этих действий окончательное решение остается за тем, кто отвергает право. Только наказание становится средством установления права для противоположной стороны. Борьба в области права, без реального намерения наказания, достаточна для того, чтобы сторона, принципиально отвергающая право, продолжала игнорировать другую сторону. Если надежда в том, чтобы барабанить о праве и без реальных намерений наказания, а лишь объясняя о возможности ее применения, можно застваить другую сторону признать свои права - это самообман.
Законная борьба это борьба, закрепленная правом. Однако она недействительна, если человеку плевать на право и если нет сознания, воли и способности применения наказания для поддержания права. Иногда люди останавливаются на последнем атрибуте, когда пытаются убедить, почему наказание не применяется. Однако, когда есть сознание и желание наказания, возникновение возможностей в приобретении или повторном приобретении права является вопросом времени. А политическая борьба - это не что иное, как процесс установления прав. Армения находится на этом дележе. И это все еще вопрос, в каком направлении она пойдет: смирения или противостояния. Поживем, увидим.
Саро Сароян